Иосиф БРОДСКИЙ. Пилигримы

Если известный образ России, предложенный Дж. Биллингтоном, "икона и топор" расшифровать, то это будет, в сущности, культура и власть. А поскольку квинтэссенцией культуры на Руси всегда была поэзия (литература), то целесообразно рассмотреть ее духовный исток, когда она не противостояла власти, а даже воспевала оную, освящая ее и вознося до небес. Думаю, прав был Д. Л. Андреев, заявивши о том, что "великая русская литература началась с оды "Бог" Державина (Д. Андреев. Русские боги. М., 1989, с. 318). В своем державном - екатерининском - столетии он пишет оду "Бог" (1784), а в наступившем пушкинском оду "Христос" (1814).

В русской поэзии XVIII в. главное, торжественное место занимали именно духовные оды, где авторы размышляли о возвышенных проблемах Бытия - о Боге, о жизни и смерти, о назначении человека. Таковы духовные стихотворения А. П. Сумарокова, Н. П. Николаева, В.К. Тредиаковского, М. В. Ломоносова, В. Н. Майкова.

Отсюда протянулась сугубо духовная, "книжная" связь со Святой землей, и, хотя XIX столетие после Карамзина и Пушкина существенно изменило высшие цели поэзии и соответствующие интонации, но тема "ветки Палестины" проходит через сердце русской литературы до XX века включительно:

(М. Ю. Лермонтов. Ветка Палестины)

Не случайно один из исследователей так и заявил: "Можно ли думать, что Россия привязалась к Палестине гораздо большими нитями, чем всякое другое государство?" (С. И. Пономарев, коему вторил В.Н. Хитрово, - они специально исследовали роль Иерусалима, Палестины в русской культуре (цит. по кн.: "Ветка Палестины. Стихи русских поэтов об Иерусалиме и Палестине. М., 1993, с. 8 - вступительная статья Бориса Романова).

Весьма характерно, что даже в середине XX в. И.А. Бунин также риторически вопрошал (посвятив Святой земле большой стихотворный цикл: "Есть ли в мире другая земля, где бы сочеталось столько дорогих для человеческого сердца воспоминаний?" (Бунин И. А. Соб. соч. в 9 тт, т. 3. М. 1965, с. 384).

Учитывая эту величественную духовную ретроспективу русской поэзии (и культуры в целом) необходимо посвятить теме Иерусалима специальное наблюдение, дабы вернуться еще и еще раз к немеркнущему незабываемому образу, важнеющему пуще собственной десницы:

(Федор Глинка. Псалом 136)

Это удивительнейшее - уникальное по разнородному духовному составу место на земле. Это - единственный город в мире, где только под одним, всегда ясным небом, но и как бы под одной гостеприимной крышей сошлись и слились в нечто целое и целостное все три основные мировые религии - христианство, иудаизм и ислам. Они олицетворены в трех соответствующих храмах, стоящих на одной площади, где причудливо, но вполне гармонично - наперекор всем распрям, творящимся в остальном, разнородном мире - переплелись разные церкви (католические и православные), мечети и синагоги. Это случилось в живой истории человечества за сотни лет до нынешних, пока еще робких и не находящих должного резонанса, попыток церковного экуменизма (объединения)...

Перед нами - Иерусалим!

Для нас, православных, Иерусалим ("жилище мира"), для католиков Hierosolyva; для мусульман имеет несколько возвышенных имен: Байт ал Медике, Байт ал-Мукаддас - "Священный дом" или ал-Кудас ("Святыня"), для евреев Yerugchalajim ("Йерушалайм"). Происхождение этого названия объясняют соединением "Ире" (Йегова усмотрит) плюс "шалем", что указывает его расположение на горе Мориа, где Авраам приносил Исаака в жертву, а позднее Соломон воздвиг прославленный храм (по образцу которого между прочим попытались построить копию под Москвою, в Истре - Новоиерусалимский храм). "Город мира" расположен на четырех холмах; один из них называется Сион, с которого он исторически начинал застраиваться, потому и сам город поначалу так и именовался "Сионом" (отсюда "Сионские мудрецы", "сионизм" и другие названия, ставшие притчею во языцех. Кроме того стоит добавить, что в древнегипетских и ассиро-вавилонских иероглифах он обозначался как Schalam ("Шалем"). Таков главный город древней Палестины и нынешнего Израиля, а в истории человечества ставший уникальнейшим ГОРОДОМ МИРА.

В его постройках, олицетворяющих самые разные конфессии, сплелись и окаменели века и высшие устремления людей, так что бытовое понимание всеобрекающего времени над ним не властно:

(О. Мандельштам)

Говорят, что архитектура - это застывшая в камне музыка; да, притом музыка столетий, а здесь - многотысячелетней Истории. Здесь окаменела сама История - многосложная, противоборствующая духовная история человечества (во всяком случае его южной и западной половины - географически, а исторически-львиной доли цивилизованных народов).

В самом деле. Вот смотрите на сплетенье исторических народов и их верований на нескольких наглядных как бы дышащих памятниках, которые и сегодня может лицезреть любой заинтересованный пилигрим- паломник. Итак, "мимо Мекки и Рима" куда же идут пилигримы?

Да вот сюда - ко святому Гробу Господню, что был открыт, по преданию, Константином Великим, римским императором IV-V вв., основателем Константинополя. Первой в истории паломницей к нему была мать Константина - Елена, открывшая в свою очередь рядом со святым Гробом- святой Крест: "Для кого на свете столько шири, столько муки и такая мощь". (Борис Пастернак).

Современный вход в храм св. Гроба занимает место древнего атриума - внутреннего двора (бывшего некогда втрое шире теперешнего- его сжимало объятие веков); на востоке – справа - пределом этого атриума была Голгофа. С левой стороны - лежит камень миропомазания, на котором по преданию, было положено тело Спасителя после снятия с креста. Нынче Голгофа представляет собою двухярусную часовню, в нижнем ярусе которой глубокая нища - "пещера Адама". От Голгофы до Гроба - 40 шагов, по подсчетам древних паломников, отделявших Смерть от Воскресения (церковь на месте Воскресения - Анастасис).

А вот место бывшей скалы, где стоял Крест с Распятым, чье изображение до боли знакомо по бесчисленным полотнам старых мастеров или великим стихам:

(Б. Пастернак)

Теперь тут две капеллы: одна - Распятия – греческая, - подчеркиванием слов я хочу здесь оттенить небывалое многоразличие сошедшихся вместе и мирно сосуществующих конфессий), другая - Пригвождения ко Кресту (латинская, католическая). Есть еще и коптская постройка (копты - этническая группа египетских арабов, исповедовавших христианство, в основном монофизиты, хотя есть и униаты и протестанты).

По оси, если таковую мысленно провести от середины Константиновой базилики (тип древнехристианского храма, т.е. до разделения церквей - схизмы), поставлен сакраментальный мраморный "стол" - символический "ПУП ЗЕМЛИ", средоточие Вселенной. Это не географический, а метафизический центр: здесь град земной, человеческий соединялся "пуповиною" (Преображением, ослепившем всех видевших) со своим духовным питанием - небесным, "градом Божиим" (по Августину). Именно поэтому тут все освящено тысячелетней историей -"Богочеловеческой" (по Вл. Соловьеву)? И земля священна - горы, как Сион, и долы, как Иордан (Иорданская долина "орошалась водою, как сад Господень, как земля Египетская"; и воды - есть благословенные (под стопою Бога), а есть и мертвые (умерщвленные за грехи человеческие)" так, Мертвое море образовалось на месте нечестивых городов Содома и Гоморры, буйствовавших плотью (потому, знать, ныне, спустя тысячелетия, воды его очищают от болезней плоти). (Поэт Романов К. К., великий князь, посвятил ему специальное стихотворение).

Но возвратимся на наш путь.

Вокруг современной латинской церкви застыли на века развалины византийского храма св. Анны (матери Девы Марии), а рядом своды древних галерей "Овчей купели" (что ассоциируется с образами сверхдревнего язычества, присущего пастушеским народам, у коих скот составлял главное богатство. Во время изгнания Моисей пас стада своего тестя, и Давид был призван на престол Израилев, будучи пастырем овец- отсюда и все несравненно более поздние евангельские образы- вплоть до "пастырей духовных"). Кстати, по-видимому с этим связано и само наименование "евреи", упоминаемое в Библии: "И пришел один из уцелевших и известил Аврама Еврея, жившего тогда у дубравы Мамре..." (Бытие, XIV, 13). Православные библиоведы считают, что слово ЕВРЕЙ происходит или от патриарха Евера, одного из предков Авраама, или же от еврейского глагола eber (переходить через), что значит "пришелец чужой земли". "Народ, известный под именем евреев пришел в Ханаанскую землю через Евфрат, и потому естественно, что хананеи назвали их ЕВРЕЯМИ, т.е. пришельцами из другой страны... Евреи стали называться ИУДЕЯМИ только в позднейший период своей истории, - название, происшедшее от Иуды. Впрочем за несколько времени до Р.X. снова появилось прозвание ЕВРЕЙ, и мы встречаем оное в книге Деяний Апостольских (VI, I) и в некоторых посланиях" (Библейская энциклопедия архимандрита Никифора, стр. 210).

Продолжим далее наш путь. На южной стороне Сионской горы мы видим постройку иудейского пророка Давида (мусульмане называют это Нэби-Дауд); здесь два больших зала: в одном – место Тайной вечери (ее воспроизводит прекрасное живописное изображение); в другой - "саркофаг Давида". Чудь поодаль сохранилась даже арка "Се человек", с высоты которой Пилат показал Христа народу. А "стоянки Страстного пути" размечены в Иерусалиме в различных пунктах.

Выйдем из города. К северу от Иерусалима по Сихемской дороге окаменела история Ветхого Завета - общего для иудаистов, христиан, отчасти даже и мусульман, но прежде всего, хронологически, конечно, иудейского. Уместно вспомнить опять-таки, что древнееврейский народ отличался от всех других народов мира сразу же тем, что не имел языческой стадии духовного развития (хотя, как и все, не был ей чужд внутренне).

Он сразу и навсегда принял от пророка Моисея строгий монотеизм, за отклонение от которого в сторону язычества, по повелению сурового Моисея, было наказано смертию три тысячи человек. Наглядным символом обретенной веры (единобожия) была скиния (ковчег) - малый, так сказать переносный - для кочевников же! - храм. Только при царе Соломоне авторе "Притчей" (премудростей), скинию сменил величественный храм в Иерусалиме, чья архитектоника заимствована от зодчества финикиян. (Излюбленные темы наших современников - М. Волошина и В. Набокова, В. Брюсова и Т. Шенгели, Н. Гумилева и А.Ахматовой). Итак, тут мы знакомимся с древностями иудаизма - первофеноменами духовной истории человечества.

В самом деле. Вот целые тысячелетия стоят пещеры - "гробницы царей Давидовых". Кто ж был сам Давид? "Всегда преданный Богу и покровительствуемый Богом, Давид привел вверенное ему царство в самое цветущее состояние, утвердил его единство, расширил его пределы, " от Египта до Ливана и от Евфрата до Средиземного моря". А ПСАЛМЫ, написанные Давидом (Псалтырь - книга хвалений, 150 псалмов) ставят его в высший ряд священнослужителей и пророков.

Чуть сбоку, в стороне - гробница Симеона Праведного. Симеон Богоприимец (или Праведный), живший в Иерусалиме, ожидал здесь утешения Спасителя. Ему было предсказано Духом Святым, что он не умрет, пока не увидит Христа. И вот действительно, было умиравший, старец Симеон ожил, пришел во храм, взял новорожденного Иисуса младенца на руки и сказал: "Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром"... (И до сих пор поют дивное духовное песнопение "Ныне отпущаеши...").

А к северу мы видим "гробницы судей" и пещеру Иеремии.

А "СУДЬИ" - кто?

Было время, когда израильтяне прогневали Бога своими суеверными служениями перед финикийскими (языческими) идолами Ваала и Астарты-бога Солнца и богини Луны. "И после сего, около 450 лет, давал им Господь СУДЕЙ до пророка Самуила" (Деяния, ХIII, 20). Всех судей было) четырнадцать... "Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли. Если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас: ибо уста Господа говорят" (Исайя, I, 19-20).

Что же касается Иеремии, то служение этого пророка пришлось на самый мрачный период истории Иудеи, поэтому, в отличие от всех других - пятнадцати библейских пророков, у Иеремии есть, помимо пророчеств, еще одна книга ПЛАЧА, исполненная высокой трагической поэзии - плача об Иерусалиме, ставшем одиноким, безутешным и презираемым: "Как одиноко сидит город, некогда многолюдный! он стал, как вдова... Горько плачет он ночью, и слезы его на ланитах его. Нет у него утешителя из всех, любивших его; все друзья его изменили ему, сделались врагами ему... Пути Сиона сетуют, потому что нет идущих на праздник; все ворота его опустели... горько и ему самому... Вспомнил Иерусалим, во дни бедствия своего и страданий своих, о всех драгоценностях своих, какие были у него в прежние дни, тогда как народ его пал от руки врага, и никто не помогает ему..." (Плач, I, I- 7).

Судите сами, разве это плач только об Иерусалиме во время оно, поистине это- плач на веки вечные, во дни мытарств и бедствий у всех народов подлунного мира, ныне и присно, и как же не склонить колени у пещеры, где обитал автор такого бессмертного плача...

В общем идя по сей земле обетованной, перестланной бедствиями и осененной благодатью, мы попали в самую сердцевину БЫТИЯ ЗЕМНОГО, указующего на смысл ВСЕГО, что совершается с нами и поныне, с народами мира, равно как и с каждым из нас, смертных. Вот что такое земля Израильская, Иерусалим - словно опредмеченная в камне, воплощенная Библия, самая мудрая книга на Земле; так и нужно шествовать тут с нею на руках, подобно знаменитому Шлиману, что в прошлом веке с томиком Гомера в руках раскопал Трою и тем удостоверил великую правду НАПИСАННОГО, - только нам-то раскапывать уже нечего не осталось, зато остается ошеломленно СОЗЕРЦАТЬ... "Остановился пораженный Божьим чудом созерцатель..." (Гоголь). Мы, те, что православные, да и неверующие тож, но любящие поэзию, можем также открыть стихи пас гернаковского доктора Живаго - вместо путеводителя или экскурсовода:

(Б. Пастернак. Тефсиманский сад")

Да, по дороге от Гефсиманского сада к вершине Масличной горы, на одном из ее склонов, теперь стоит православный храм во имя Марии Магдалины. Пламенная любовь ее - бывшей грешницы - к Господу удостоилась величайшей награды. Она, вместе с другими, стояла при Кресте и присутствовала при Его погребении, - по прошествии трех страшных суток ("Но пройдут такие трое суток и столкнут в такую пустоту, что за этот страшный промежуток я до Воскресенья дорасту", Пастернак). Она стояла у гроба и плакала. Когда же воскресший Спаситель в первый раз обратился к ней со словами: "Жена! что ты плачешь? Кого ищешь?", - она ... не узнала Господа, приняв его за вертоградаря. Между прочим храм этот Марии Магдалины был построен в память русской императрицы Марии Александровны. (Тема Магдалины увековечена Р.М. Рильке, М. Цветаевой и Б. Пастернаком, а также В.М. Василенко).

А на вершине Вознесения царит храм Христа Спасителя, тоже православный (в отличие от Московского, взорванного властью, сохранившийся).

К западу расположились "гробницы пророков" и кармелитский монастырь (кармелиты) - члены католического нищенствующего ордена, основанного в ХII в. именно здесь, в Палестине, а с ХШ в. переселившегося в Западную Европу). Склоны же Масличной горы усеяны еврейскими надгробными памятниками, одиин из которых считается собственным памятником Авессалома. Тут уже впору открыть Вторую книгу царств (или даже роман У. Фолкнера "Авессалом, Авессалом!") "Авессалом еще при жизни своей взял и поставил себе памятник в царской долине, ибо сказал он: нет у меня сына, чтобы сохранилась память имени моего. И назвал памятник своим именем. И называется он "памятник Авессаллома" до сего дня" (2-я Царств, ХVIII, 18). По свидетельству очевидца Иосифа Флавия, это был мраморный столб в долине Иосафатовой (долине реки Кедрона). (И. А. Бунин посвятил этому специальное стихотворение "Долина Иосафата").

Здесь же неподалеку мы подходим к гробнице пророка Захарии (загляните на этот раз сами в Библию, которую вы несете с собою, в одноименную книгу этого пророка).

А вот пещера апостола Иакова. Иаков младший, апостол, сын Алфеев, брат Господень, епископ Иерусалимский (Марк, XV, 40). Он имел право называться братом Господним, т.к. действительно был первым двоюродным братом Иисуса - вследствие того, что мать его, Мария, была сестрою Матери Иисуса (Библейская энциклопедия, с. 312-313). Так, в Богочеловеке ощутимо открывается земное начало - через кровных родственников.

Множество еще досточтимых мест воплощенной мировой истории можно было бы назвать, но действительно жаждущий пилигрим духа сам отыщет их, прочтя в соответствующих источниках. Наш же с вами путь – заканчивается и, естественно, что заканчивается он по дороге в Вифлием - место, из которого прародители рода человеческого отправлялись в Египет (см. книгу Иеремии). Здесь родился в 1085 г. до Р. X. Давид, помазанный на царство; сюда же позже, возвратившись, в единоборстве он убьет камнем из пращи филистимлянина исполина Голиафа вспомните мраморного гениального Давида работы Микеланджело).

Спустя десять столетий, здесь, по дороге из Назарета, где жила Дева Мария, она отправилась во "град Давидов" - Вифлеем и остановилась с мужем, старым Иосифом, за неимением гостиницы, в скиту ("вертепе"), где поэтому и родился Иисус:

(Иосиф Бродский. "Бегство в Египет")

А Давид, между прочим, был правнуком Руфи, той, что на заре, человечества собирала ячменные колосья на полях Вифлеемских (где сейчас находимся мы с вами - любознательные путешественники), и она, язычница - моавитянка, сделалась одною из прародительниц Иисуса Христа. Думается, что даже на основе наших вынужденно кратких заметок тем не менее уже можно прийти к важному выводу о том, сколь велик в христианстве мотив ПРОЩЕНИЯ - может быть, это то, благодаря чему вообще смогло выжить человечество, снедаемое извечной НЕТЕРПИМОСТЬЮ (на смену которой, увы, очень - очень поздно стала приходить терпимость - ТОЛЕРАНТНОСТЬ, впервые заново провозглашенная Вольтером, но исповедуемая сама собою народами в Израиле на заре истории).

Мы с вами приближаемся к финалу нашего путешествия, в коем перекрещиваются лучи Ветхого и Нового Заветов, сходятся дороги тысячелетий и вечнопамятных судеб Богочеловеческих.

Вот мы и подошли к гробнице Рахили, той, что стала первым в истории вечным символом САМООТВЕРЖЕННОЙ ЛЮБВИ: "И служил Иаков за Рахиль семь лет, и показались они ему за несколько дней, потому что он любил ее" (Бытие, XXIX, 20) (Чудные стихи ей посвятила А. Ахматова и А. М. Федоров).

А над памятником Рахили теперь стоит... мусульманская молельня, ибо доселе к ней, прародительнице Любви, относятся с благоговением и любовью и иудеи, и мусульмане, и христиане (достаточно взять в руки еще одну великую книгу "Иосиф и его братья" Томаса Манна).

Ну, а теперь, в заключение, остается сказать об аспекте мусульманского восприятия грандиозного иудео-христианского наследия.

Иерусалим занимает весьма высокое положение среди исламистских святынь. Собственно святыней здесь является ал-Харам аш-Шариф - огороженная заповедная территория в восточной части на горе Мориа с мечетью Куббат-ас-Сахра и другими культовыми сооружениями. По преданию, сюда однажды Всевышний (в данной "конвенции" - Аллах) перенес своего пророка Мухаммеда как на конечное место земной жизни: "Хвала тому, кто принес ночью своего раба из мечети неприкосновенной в мечеть отдаленнейшую (в Иерусалим - М.К.), вокруг которой Мы благословили, чтобы показать ему из Наших знамений. И Мы даровали Мусе (т.е. библейскому Моисею - М.К.) писание и сделали его руководство для сынов Исрафила. (Коран, сура 17, 1-2) Исрафил один из четырех ангелов, наиболее приближенных к Аллаху, его главный атрибут-труба, в которую он затрубит в День воскресения мертвых, встав на священной скале опять-таки... в ИЕРУСАЛИМЕ... С этой скалы на вершине холма Мориа Мухаммад и был вознесен на небеса - совершил мирадж (аль-исра ва-ль-мирадж)- ночное путешествие и вознесение (по преданию, 27 раджаба 621; этот день поныне ежегодно отмечается в мусульманских странах как государственно-религиозный праздник АЛЬ- МИРАДЖ).

В противовес христианскому храмовому комплексу вокруг Гроба Господня арабы Омейяды в VIII в. построили вышеназванную мечеть и новую ал-Масджид ал-Акса (705-715 гг.), с которыми связано арабское наименование самого Иерусалима - ал-Кудс.

Специалисты - исламоведы отмечают "мирное сосуществование ислама, христианства и иудаизма в Иерусалиме, что лишь изредка прерывалось вспышками гонений на христиан в ответ на успехи византийского оружия (937 и 966 гг.)" (Ислам. Энциклопедический словарь. М.1991, с. 36).

Но вот католическая церковь объявила КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ ко Гробу Господню - для освобождения святых мест (теперь ставшими якобы только для христиан!!!) Крестоносцы, захватившие Иерусалим 15 июля 1089 г. устроили здесь кровавую резню и перебили всех мусульман. В 1189 г. Салах-ад-Дин отвоевал столицу и предоставил христианам возможность за выкуп покинуть город. Но в ХШ в. город снова под крестоносцами...

В XVI столетии его вновь завоевывают; на этот раз турки- османы и производят обновление исламистских святынь. Вот почему с тех пор до вт. пол. XIX в. включительно (согласно фискальным переписям) из общего числа 15 тыс. жителей абсолютное большинство составляли мусульмане (до 2000 семей), а христианских семей было немногим более 400 и несколько более 300 европейских.

Со второй пол. XIX в. в Иерусалиме появляется ряд европейских религиозно- миссионерских центров - в том числе РУССКИЙ -Императорское Православное палестинское общество.

XX-й век совершил нечто небывалое, чудовищное и казалось бы просто невозможное (ежели происходящее хоть как-то детерминировано прошлым), - он подавил духовное, сакральное - светским и политическим.

Вот смотрите: в первой половине XX в. Иерусалим становится административным центром Палестины, которой управляет... Великобритания.

В 1947 г. вроде бы образуется государство Израиль, и Иерусалим выделен в особую "зону"... под управлением ООН. В результате успешной войны с арабами (былое сосуществование и духовное взаимодействие, увы, уступило место войнам) в 1948-49 гг. западная часть столицы была захвачена Израилем, а восточная отошла к Иордании (священная земля оказалась разодранной политическими распрями).

Наконец, в 1967 г. и восточная половина вместе со всей арабской частью Палестины отвоевана Израилем, и наперекор векам, прожитой согласно вместе истории, ныне они желают вытеснения друг друга...

Что же в итоге? Великая, светоносная БОГОЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ оказалась перечеркнутой и забытой светскими властями и сиюминутными политическими страстями. Она оживает только в очах паломников- этих вечных пилигримов духа, стекающихся сюда со всех концов планеты. К сожалению , до сих пор (за последние 75 лет) меньше всего - из России. А между тем гармоничное в древности сосуществование рас, наций и вероисповеданий, сошедшихся в некий круг в едином месте и потому образовавших ...."пуп земли", - сосуществование, получившее "воплощение в архитектуре, слове, искусстве, предметах культа, - было замечательным образом продолжено и развито прежде всего и успешнее всего в КУЛЬТУРЕ ИМЕННО РОССИИ XX века.

Достаточно вспомнить, что православный русский человек Михаил Булгаков воскресил - под углом зрения своего времени - заново драматическую историю Иешуа (еврейское именование Иисуса), а евреи Мандельштам и Пастернак, принявшие христианство (первый -протестантизм, а второй - православие) откликались на ту же вечную проблематику дивными стихами, также как Анна Ахматова, а совсем недавно Иосиф Бродский (цикл "Капподоккиа"). Даже киргиз, возросший на русской культуре, Чингиз Айтматов и тот воссоздал по-своему, на своем материале историю Голгофы ("Плаха").

Все это - блистательные полнокровные образцы ЭКУМЕНИЗМА В КУЛЬТУРЕ (гр. oikumena - Вселенная, обитаемый мир), когда художественные гении в своем творчестве и в собственной жизни подают живые примеры своим народам и всем другим, всему миру - дух культуры вопреки насилию.

Паломничество духа необходимо ВСЕМ - людям любого вероисповедания, равно как и неверующим в Бога, но верующим в духовные ценности и в Сверхценность. Необходимо, во-первых, для высокого приобщения ко всем Богам, осеняющим землю и человечество, а во- вторых, для обретения в своей собственной душе именно этой самой Сверхценности (именуемой издревле Богом) - без коей не может состояться и подлинно человеческое бытие.

Этот текст начинался (см. эпиграф) с "Пилигримов" Бродского, а вот чем они заканчиваются:

А вот тут мы никак не можем согласиться с молодым (тогда, когда сие было написано) поэтом: пройдя ИЕРУСАЛИМСКИЕ КРУГИ, тем более с Библией в руках и в сердце, вдумчивый человек увидит, что идя вечной дорогой ищущего человечества, он попадает не только в сети иллюзии. Перед ним открывается перспектива единственно оправданного движения-движения его духа и души ввысь! - вослед лучшим исканиям человечества, а , значит, это дорога не назад, а вперед, несмотря ни на что.

Игорь Губерман. Гарики на каждый день

В последнее время появился ряд изданий, нетрадиционно освещающих "еврейский вопрос", являющийся традиционным в России и, к сожалению, не закрытый до сих пор, несмотря на победы демократии и политику прав человека в сегодняшней России. Ни один генсек в СССР, ни сегодняшняя власть никак не касаются этого вопроса, как будто его не существует, и тем самым молчаливо поощряют антисемитскую пропаганду всяких подпольных и некоторых фашиствующих легальных изданий, молчаливо способствуют межнациональной розни. Пора, наконец, разобраться с этим больным вопросом и не уходить от него в удобную позицию "над схваткой".

В русском национальном характере есть свой секрет (как, возможно, и в других), но тут тайна оригинальна и, пожалуй, даже уникальна тем, что большой, очень большой народ (по данным в справочнике "Народы мира" за 1985 г., кстати, начала Перестройки, русских было 143,51 млн. сокрыл ее в недрах "малого народа" – в России – 551 тыс. чел. (данные на 1998 г.). Т.е. около полутора миллионов против полумиллиона! При этом на Украине – 487 тыс., в США – 5,8 млн. при общей численности евреев в мире 13,6 млн. человек. Это почти также далеко и странно, как то, что фантазия русского народа запрятала секрет силы и самой жизни большого Кащея Бессмертного в очень малый, хитрый и очень дальний тайничок.

ЕВРЕЙ в мире, среди многих других народов, стал библейским Иовом т.е. своего рода испытательным полигоном веры в своего жестокого бога Яхве. Среди русских же еврей исторически стал (вполне по- библейски!) жертвой двух типов: первый жертвенный "козел" - "за грех" (погромы), а второй - облегченный, так сказать интеллигентский - "козел отпущения" (презрение и словесная брань).

РУССКИЙ же совместил в себе Иова с Иисусом, - жертву подневольную с жертвой добровольной, по крайней мере в одной "половинке" своего национального характера - половинке "иконы" (если целое заключено между полюсами "иконы и топора").

В самое последнее время это стали замечать разные авторы, ратующие за права человека без каких-либо исключений. Вот один пример. А. Ахутин в статье "Большой народ без малого" пишет: "Новое, значимое для христиан откровение о человеке и Боге написано XX веком на языке лагерной пыли и дыма крематориев. Это - откровение беспредела зла. Оно залеплено в опыте евреев и русских, и если этот опыт не будет усвоен, никакой Бог нам не поможет. Мы связаны с евреями одним, смертельно значимым для всех опытом. Мы связаны с евреями в этом опыте еще крепче, чем два Завета в одном Писании" (в сб. "Русская идея и евреи. Роковой спор", М. 1994. С. 95).

Скажу сразу: моя гипотеза сводится к тому, что для православных русских (не по глубине веры, а просто в силу традиции) искупительная жертва Христа - ДОБРОВОЛЬНАЯ (с моментом проявления возможной слабости - "Да минует меня чаша сия!") проецируется на жертву Иова- ВЫНУЖДЕННУЮ, за него не им решенную (и потому с попыткой оспорить неизбежность своей жертвы у принимающего ее).

Hic Rhodus, hic salta - здесь Родос, здесь прыгай!

Именно тут, думается, и следует искать разницу в основополагающей, корневой концепции ЖЕРТВЕННОСТИ, РАВНО (но по-разному) определяющей суть и иудаизма, и христианства.

Первый признает оправданной и священной всякую , в том числе самую страшную жертву НЕВОЛЬНУЮ (отнюдь не по своей воле), еще точнее - подневольную, бессознательную.

Второе же признает исключительно только ДОБРОВОЛЬНУЮ, сознательную (даже не без колебаний) и также освящает ее.

Вот против такого Бога, обрекающего на жертвенность, страдательность и безропотное мученичество человека, восстал богоборческий гений Ницше, и всем вольнодумцам завещал это (я об этом уже писал выше).

Но подобного, огромившего мир, богоборчества, как в свободном мире - философия Ницше или поэзия Мильтона, Блейка, Байрона, - никогда не было и быть не могло в России. И сие, разумеется, не случайно, а определено национальной историей. В нашей истории это имело только "превращенную форму" - бунта, всегда "бессмысленного и беспощадного" (по известной оценке Пушкина).

Наш русский образ жизни, наш менталитет, освященный православием с его вечным угодничеством по отношению к самодержавной власти, был совсем иной.

Крупнейший знаток духовно-культурной истории России - П.Н. Милюков, автор многотомных, не имеющих аналогов "Очерков по истории русской культуры", был соответственно и знатоком психологии русской нации (в частности, см. его книгу "Национальный вопрос (происхождение национальности и национальный вопрос в России), М. 1925). Так вот он считал, что "непрерывную историю русского национального самосознания следует начинать не с элементов самосознания и критики, присущих "удельно-вечевому" периоду русской истории, а с конца XV в., т.е. с момента, к которому... эти старые элементы совершенно переродились" (Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 3-й, М. 1995, с. 29). Иными словами, не с Киевской Руси и не с "новгородского вече", а с эпохи после татарского ига, когда и поскольку "русское национальное самосознание могло развиться лишь на почве политического ОБЪЕДИНЕНИЯ русской национальности" (там же, стр. 27).

В самом деле от духа новгородско-псковской вольницы к этому времени мало чего осталось: достаточно указать на ставшие исторически знаменитыми послания старца псковского монастыря Филофея - к великому князю Василию III, где он впервые именует московского князя царем (слово "царь" - сокращение из "цезарь-цзарь" было в употреблении у южных славян с IX в, а в России с ХШ в.: "царями" называли ханов, шахов, султанов) и формулирует идею о "Москве - третьем Риме", о преемственности власти московского великого князя и византийского императора (нач. XVI в.).

Что было инструментом такого объединения? Княжеская власть и духовный (монахов) авторитет. В XIV в, как известно, еще только постепенно складывалось примирение враждовавших друг с другом русских князей и участвует в этом примирении и подчинении их московскому князю авторитетнейший игумен Троицкого монастыря (ныне названная его именем Троице-Сергеева лавра) Сергий Радонежский, который и благословил Дмитрия Донского (чьих детей он крестил) на Куликовскую битву.

Поэтому характер власти (княжеской, государственной и духовной, церковной) с самого начала стал определять характер складывающейся в эту пору - после избавления от ига и племенной раздробленности - нации. (Духовная власть как общественное мнение вне церкви возникнет много-много позже, практически в России только к XIX столетию, когда сложится и разовьется РУССКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ).

Итак, кто же запечатлел тот характер с самого начала?

Во второй половине XV в. это был Иосиф Волоцкий, глава церковно-политического течения, которое получило и его имя - ИОСИФЛЯНЕ - и которое сформировалось с нач. XVI в. официальную идеологию православной церкви, стоявшей на почве союза с великокняжеской властью" (Русская философия. Словарь, 1995. с. 191, 192).

Как отмечал П. Н. Милюков, (Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. М. 1994, т. 2, с. 35-37), Иосиф теоретически поставил русского князя на то место, которое занимал в восточной церкви император византийский, а его последователи развили сию тенденцию дальше. Даниил практически подчинил церковь и ее представителей воле светской власти. Далее Макарий применил теорию и практику светского вмешательства к пересмотру всего духовного содержания национальной церкви.

"Тесный союз церкви с государством - такова была главная цель, поставленная иосифлянами. Поддерживать государственную власть и за это самим пользоваться ее поддержкой" (Милюков, там же, с. 36).

Именно эта позиция ДУХОВНОЙ ВЛАСТИ по отношению к государственной сохранится в России на века, практически до наших дней (за редчайшими счастливыми исключениями) - и это определит навсегда тенденцию отношения НАРОДА к власти, а, следовательно, и гражданина к самому себе, своему самостоянию: Иван, "раб Божий", стал и рабом государевым ныне и присно и во веки веков...

Правда, исторической справедливости ради, нельзя не припомнить и встречную, так сказать, противоположную тенденцию в русской духовной, жизни - но, увы, даже пятьсот лет назад ее судьба весьма напоминает судьбу нашего диссидентства 60-80 гг. прошедшего столетия.

Да, в одно время с Иосифом Волоцким жил и проповедовал его духовный противник Нил Сорский, глава НЕСТЯЖАТЕЛЕЙ, проповедник аскетизма в духе Сергия Радонежского. Он основал в Заволжье свою - Сорскую пустынь, где также были деятельные ученики – Вассиан Косой и Артемий. Но судьба их - в противоположность иосифлянам - не была востребована национальной историей. Совсем наоборот...

Дело в том, что вопреки главенствующим иосифлянам, "заволжские старцы" восстали против слияния церкви и государства и требовали, наоборот, строгого разделения их и взаимной независимости: пастыри "не должны страшиться власти", "больше есть священство царства", и светский государь - не судья в делах духовных. Не церковное благолепие, не драгоценные ризы и иконы (чем и до сих пор отличается наша государственная церковь) составляют сущность благочестия, а внутреннее устроение души, духовное делание. Однако это гуманное и демократичное в лучшем смысле слова учение не было никак и никем востребовано - при всяком отсутствии по временам каких-либо средств массовой информации это учение не было никому известно, кроме их непосредственных противников, иосифлян, которые и попытались сжить их со света. Образованнейший человек Нил Сорский, знаток византийских исихастов и латинской патристики, еще успел умереть спокойно, хотя и в безвестии. А его последователи: Вассиан, несмотря на свое княжеское происхождение, был осужден как еретик иосифлянами, и, наконец, Артемий осужден и сослан в Соловки.

Европейская духовная развитость и образованность долго не приживалась в остававшейся полуязыческой России. Так, в XVI в. иосифляне преследовали и травили Максима Грека, получившего образование в Италии, дважды судили и в конечном счете заточили в Тверской Острог...

Историческая драма русской нации состояла в том, что верхушка социальной пирамиды - при полнейшем безмолвии народа, массы (пушкинская реплика "народ безмолвствует" исторически абсолютно точна) - определила иерархическую передачу властного насилия сверху донизу, где каждый нижележащий слой становился жертвой вышестоящего.

Все это нашло легитимное закрепление, начиная с XVI в, о чем свидетельствует "Домострой" - этот кодекс морали и поведения жителя Московского царства времен Ивана IV Грозного, редакция и частичное авторство которого приписывают протопопу Благовещенского собора Кремля Сильвестру Медведеву, советнику молодого Ивана ГУ. По мнению современных исследователей, "Домострой" явился прямым и точным выражением национально-русского правительственно - церковного течения, в котором старые византийские социально-нравственные и культурные воззрения были адаптированы к Московии.

Параллельно "Стоглаву" (1551) он потребовал возвращения - и, как оказалось весьма надолго , на века! - к якобы "пошатнувшейся " старине: проконтролировать частную жизнь гражданина внутри себя и ее отношение к государству и церкви (о чем мы и говорили выше), при этом проводя принцип сквозной абсолютистской власти.

Глава дома, абсолютно во всем, до полного обезличия всех остальных, правит при помощи правил, якобы освященных "божественными книгами", но он поставлен в подчинение перед верховной властью. Таковою же он сам является в свою очередь по отношению к своей семье, к жене и домочадцам; он - полновластный распорядитель и хозяин над их телами и душами (см. "Наказание от отца к сыну" - Малый Домострой Сильвестра).

Вл. Соловьев подчеркивал, что в этих "наказаниях" (в фигуральном и в прямом смысле) "сквозит человекоугодничество, которое не может быть осуществлено без сделки с совестью". Другие комментаторы указывали, что в домостроевских правилах отражается грубость и дикость нравов, развившихся под влиянием "татар" (монгольского ига), от которых заимствовали плетку к жене и к детям. Жену, как и слуг, следует в случае провинности (а самое понимание того, что считать "виною" - зависело всецело от своеволия хозяина) - наказывать "грозою", и дан строгий совет о "сокрушении ребер" строптивым и непослушным детям.

Я бы не стал припоминать эти черные пятна нашей истории, если бы они были просто некиими историческими ляпсусами - так нет же! - все повторяется на этой чертовой "святой "(???) Руси. Ведь и сегодня в России выходит газета "Домострой" - не токмо того же названия , но и аналогичного содержания).

Конечно, я не собираюсь педалировать черные пятна России; ведь в каких-то моментах наш "Домострой" тогда, в эпоху Средневековья отражал и общий быт бюргерства в других странах Европы (близки по духу скажем, чешская "Книга учения христианского", "Парижский хозяин" и др.), но Европа вскоре освободилась от этого мракобесия властности - от иерархии Власти, - через Просвещение, на Руси же, наоборот, оно сохранилось и закрепилось, благодаря крепостному праву, вплоть до втор. пол. XIX века! Одиозный пример Салтычихи (Салтыковой Дарьи Николаевны, 1730-1801), забившей в Подмосковье более 100 своих крестьян собственноручно, является уродливым национальным символом России (одной стороны национальной жизни). А ведь салтычихи обоего пола жили в славный, ДЕРЖАВНЫЙ век русского Просвещения - век Екатерины Великой (1729- 1796), когда к России были присоединены Северное Причерноморье, Крым, Северный Кавказ, а также западно- украинские, белорусские и литовские земли. Державность и сила на внешнем фронте России оборачивалась бессмысленной жестокостью варварского насилия на внутреннем "фронте".

И даже спустя почти столетие, в середине XIX в. Некрасов еще застал картину, когда на столичной Сенной площади "били женщину кнутом, крестьянку молодую".

В той или иной форме нравы и традиции "Домостроя" сохранились надолго (если не навсегда!)

Наш народ - народ-жертва по своему историческому призванию, по слишком долго задержавшейся традиции, отстоявшейся в веках и, естественно, вошедшей в плоть и кровь нации.

Такая традиция, освященная свыше православием, церковью предопределила психологическую готовность народа к перманентным жертвам (к неустанному вынужденному самопожертвованию), чем и стала история "перманентной революции" в СССР, т. е. история советской власти как история ее борьбы с собственным народом, подавления и принесения его в жертву абсолютно утопической идее. (Помните: "Если хотите построить социализм, то выберете страну, которую не жалко", - Отто Бисмарк).

Сюда же восходит и ложная идея "героизма" как "превращенной формы" жертвы, - она легла в нравственную основу русского советского феномена: "героический" (т.е. самоотверженный) труд, "героическое" поведение - требуемый "подвиг" в любых экстремальных ситуациях (напр. спасение загоревшегося трактора или грузовика колхозником ценою собственной жизни или увечья), а тем более воинский долг (бессмысленные подвиги Гастелло в воздухе, Матросова - на земле, самопотопление кораблей, начиная с "Варяга" и кончая окруженными подлодками - на воде).

В результате такой традиционной нравственной подготовки (на каковую была ориентирована вся система образования, просвещения и воспитания плюс всеохватывающая агитация и пропаганда! - с раннего детства и до смерти гражданина) советский человек должен был быть, как пионер, "всегда готов" к РИТУАЛЬНОЙ ЖЕРТВЕ: он солидарен с той, что видит постоянно вокруг (а СМИ тиражируют "героические примеры" в миллионах экземпляров на всю страну), и через механизм всеобщего социального подражания становится внутренне готов к тому, чтобы принести в жертву и себя самого, если понадобится (тем паче, ежели "Родина позовет", а наша родина-то это сделает всенепременно, она ведь и покоится на костях своих жертв).

Сегодняшний ПУТЬ РОССИИ, если мы все-таки хотим выйти на маршрут цивилизации, - прежде всего в том, чтобы повернуть галс нашего корабля в сторону от бермудского треугольника ЖЕРТВЕННОСТИ, в коем столько сгинуло многообещающих начинаний, светлых надежд, и самых светлых талантливых людей, и куда тем не менее исторически - и истерически! - неудержимо тянет, по крайней мере часть нации.

Но общественный организм (народ, масса), выращенный в таком самоистязательном духе , не смог бы выжить, если бы не имел механизма психической компенсации. Психологической науке известен механизм компенсации психических функций для преодоления врожденных или рано возникших дефектов развития, напр., у слепых компенсация функций утраченного зрения происходит путем особой развитости осязания (по Анохину, происходит перестройка функциональной системы и включение в работу новых нервных элементов из других нервных структур).

Так вот перманентное давление, насилие со стороны тех структур, которым человек должен был - неизвестно почему - приносить себя в жертву, - с неизбежностью порождало поиск "козла отпущения", на коем он мог бы психологически выместить - компенсировать! - то свое душевное , эмоциональное состояние. Или - возрождая древнее, исконное, библейское понимание: переложить свою вину со своей головы на чью-то, как бы для того и предназначенную (с точки зрения совершающего сей акт). Либо в крайнем случае охмурить свою голову пьяным загулом. Так, судя по всему, и развилось национальное русское пьянство ("веселие Руси есть пити, не можем без того быти", только сие "веселие" чаще всего кончается кровию). Отсюда же развился по-видимому и русский антисемитизм. Как точно заметил ироничный Игорь Губерман:

А если вернуться на серьезную научную стезю, то акты психологической компенсации (в алкогольном загуле или загуле издевательств над козлом отпущения), то подобные акты не мыслимы для людей мужественных, но интеллигентных, у них - другие проблемы (сублимация в том или ином виде творчества). А вот для слабых, больных, для детей, над которыми измываются или для совсем неразвитых людей, грубых, тупых, "темных" - им всем необходима компенсация, разгрузка, выхлоп своей обиды на жизнь. Это проявляется в двух вариантах: или в вербальном сквернословии, т.е. мысленном оскорбительном насилии (битье словами) или в физическом (битье действиями), или и в том и другом одновременно.

Интеллигентность, развитая духовность, накладывает на это ТАБУ, а вытесненная энергия находит сублимированные способы разрядки - творчество, спорт, прогулка и т.п. Жестокость детей, больных или "темных" людей объясняется именно этим механизмом замещения, компенсации (когда внутренний уровень личности не дотягивает до сублимации). Иначе говоря, если такой человек является жертвой кого-либо или чего-либо, то он рано или поздно сам ищет для себя жертву - козла отпущения. Понятно, что это должен быть не просто "объект", а именно ЖЕРТВА, т.е. объект беззащитный, не сопротивляющийся (или слабо сопротивляющийся).

Описанный механизм компенсации экстраполируется и на целый народ (нация как размноженная личность, считал глубокий психолог Фрейд). Он, как выясняется, жертва в силу своей истории: власть, и гражданская и церковная, лишила его всех прав, он жалкий раб, сам себе не хозяин. Вот он и ищет козла отпущения: сильный мужчина - слабую женщину (жену), или наоборот: просто кто сильнее), начальник - своих подчиненных, хулиганы - подходящих прохожих и т.д. и т.п. (Сюда же восходит и традиционный феномен "разбойников с большой дороги", ныне просто уголовников и экстремалов, и та гигантская армия "вертухаев", охранников - в лагерях ГУЛАГа, что имела неограниченное число любых козлов отпущения); и не случайно пассивная жертва насильственного акта мужеложства в лагерях именовалась именно "козлом" (см. Жак России. Справочник по ГУЛАГу", стр. 157).

Книга Нова. гл. 9: 24, гл. 10: 2,20

Жертва - "умилостивительное или благодарственное приношение Богу от плодов земных или царства животных. Этимологически это слово происходит от глагола "жрети", "жрать", "пожирать" (отсюда "жрец" (в самом деле, у Фасмера описано два значения слова "жрать", и второй смысл "жру" - значит "приношу жертву божеству" (Макс Фасмер. Этимологический словарь русского языка. М., 1986, т. П, с. 62- 63)- вследствие представления о том, что приносимое в жертву потребляется божеством, так и вследствие того, что жертва по освящении ее потреблялась самими приносящими" ("Христианство. Энциклопедический словарь, т. 1, м., 1993, с. 540). - Это было вполне разумно в чисто прагматическом плане. Запомним же этот изначальный смысл первых жертвоприношений, - мы увидим, в какой ПРЕВРАЩЕННОЙ ФОРМЕ он обернется дальше.

Целесообразно напомнить генеалогию этого понятия - куда более старого, нежели понятие "человечество", - оно восходит, конечно же, к древнейшим библейским образам. В "Книге Левит" (из Моисеева Пятикнижия) Господь наставлял Моисея специально насчет жертв" какие именно, куда и как следует их приносить, замечая, в частности, что жертва "всесожжения" - "благоухание, приятное Господу" (мс!) (Каково сие звучит ныне, после той чудовищной жертвы Всесожжения - ХОЛОКОСТА, когда погибла почти половина всей еврейской нации). Суть же приносимого в том, что за вину СВОЮ СОБСТВЕННУЮ (когда человек "сделает что-нибудь, чего не должно делать", вольную или невольную, наказывается не он сам, а нечто другое - "ЖЕРТВА", и чем грех (вина) значительное, тем жертва была крупнее. В гл. 16 дается удивительный завет, а именно иметь двух жертвенных козлов: одного – для обычного заклания, убиения и сожжения - "за грех", а вот другого - "ДЛЯ ОТПУЩЕНИЯ". "И возложит Аарон обе руки свои на голову живого козла и исповедает над ним все беззакония сынов Израилевых и все преступления их и все грехи их, и возложит их на голову козла и отошлет с нарочным человеком в пустыню. И понесет козел на себе все беззакония их в землю непроходимую, и пустит он козла в пустыню" ("Левит", гл. 16: 10, 21-22).

Так что помимо закалываемой и сжигаемой жертвы (козла, козы, тельца, овна, овцы) объявляется возможность ПЕРЕЛОЖИТЬ свою вину на голову живого "козла отпущения".

Эта идея жертвы является универсальной; она проникает собою мироотношение древних обществ на стадии анимизма, а затем и мифологической картины мира, где жертва имела осязаемый физический характер. В мифологической картине мира все, что ни делается в подлунном мире, - происходит не по воле людей , а лишь по воле БОГОВ, поэтому необходимо было либо умилостивить их в случае бедствий, либо возблагодарить в случае успеха, плюс в промежутке (чтобы боги о людях не забывали) выразить чувства своей преданности. При необычных событиях или в экстремальных ситуациях жертвы приносились также необычно огромные: гекатомба (сто быков) у древних греков, а библейский царь Соломон по случаю освящения Первого национального Иерусалимского храма принес в жертву 22 тыс. волов и 120 тыс. овец.

Последующее духовное развитие человечества позволило перейти от физического плана к ЗАМЕЩЕНИЮ его воображаемым, духовным, т.е. от жертвы физической - к жертве ЗАМЕСТИТЕЛЬНОЙ, символической. Такова бескровная жертва в христианстве - евхаристия (по греч. "благодарение"). Это жертва чисто мысленная, символическая, однако же, в ней и до сих пор - через тысячу лет православия и две тысячи лет христианства - просвечивает и физический, материальный план исконного языческого обряда (выходит, что он оказался бессмертным!). А именно, и сегодня в алтаре слева от престола стоит специальный ритуальный стол – ЖЕРТВЕННИК! освященный для приготовленья на нем бескровной жертвы.

Лежащее в основе литургии всех христианских вероисповеданий вкушение хлеба и вина возбуждает в верующем столь твердую веру в Иисуса Христа, что дело искупления делается как бы присущим вкушающему, неотъемлемым достоянием его существа. Кальвин учил, что христианин в евхаристии причащается тела и крови Христовых "реально и субстанциально", но присутствуют они в хлебе и вине не вещественно, а духовно.

Иными словами, если растабуировать смысл евхаристии: в этом акте все верующие символически, мысленно совершают то, что, как казалось нашим древнейшим предкам дохристианским язычникам), - совершает само божество, поедая тело и кровь приносимой ему живой жертвы.

Общеизвестно, что Иисус, согласно христианскому учению, приняв крестную смерть, принес себя в жертву, тем самым сделав любую другую человеческую жертву излишне. Ведь достаточно уверовать в Христа и соединиться с ним (через евхаристию), чтобы с верующего был снят грех прародителей (а его собственные, личные грехи - через покаяние), и он обрел реальные шансы на спасение.

Тут совершенно ясно ПОЧЕМУ (за грехи всех) и ЗАЧЕМ (для спасения). Но остается вопрос - а КОМУ приносится жертва, не наша - символическая, а та - ИЗНАЧАЛЬНАЯ, христово тело и кровь, пролитые РЕАЛЬНО?!

Для непредубежденного ума очевидно, что жертва не может быть безадресной. Поэтому современная свободная западная мысль резонно утверждает, что жертва приносится непременно КОМУ-ТО, т.е. жертвенный акт предполагает наличие адресата. Как подчеркивает Жак Лакан, теоретик структурного психоанализа, "жертва - это гарантия того, что Другой существует". Следовательно, Христос принес себя в жертву не вообще, не в аморфную небесную пустоту, а ... Богу-Отцу, который эту жертву принял (во всяком случае не помешал совершению казни).

В самом деле. Давайте вспомним, сколь абсолютно однозначно этот смысл проступает в хрестоматийном "молении о чаше", когда Иисус вполне по-человечески устрашился принесения себя - своего тела, своей жизни - в жертву. "И отшед немного, пал на лице Свое, молился и говорил: Отче мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты" (Мф. 26: 39) (подчеркнуто мною - М.К.) Иисус прямо указывает на того, кому невозможно не принести эту страшную жертву.

Другой французский теоретик, специально занимавшийся проблемой жертвы, Рене Жирар указал на еще более древнюю – дохристову - жертву, лежащую в основе иудаистского социально- национального характера (типология жертвенности, по Жирару, определяет характер данного социального и культурного строя).

Да в сущности вся система религиозного аскетизма, как подчеркивает религиовед С.А. Токарев, с его целой гаммой оттенков и степеней, начиная от соблюдения постов вплоть до ношения вериг и "власяниц", индийского отшельничества, мусульманского дервишизма, христианского схимничества, затворничества и т.д., - все это лишь различные производные от основной идеи: посвятить себя Богу и тем самым принести ему жертву. Сюда же относится и иуданстский обычай обрезания, которое первоначально представляло собой часть посвятительного ритуала, а затем, совершаемое над детьми младенческого возраста, превратилось в форму жертвоприношения Богу. Значение термина "жертвоприношение" может соотноситься со значением "Большой", "достигающий до неба".

Разумеется можно указать на остутствие общего слова-термина для обозначения акта "жертвоприношения" в разных языках, поэтому следует перечислить разнообразие обозначений, соответствующих различным формам жертвенного действия: "возличние", (на санкрите и у греков), "заклание", (древнееврейское) "возжигание" (греческое), ритуал "озарения (освещения)" (латинское), торжественная культовая "трапеза" (от греков до латинян).

Но обратимся к конкретному примеру, имевшему колоссальный резонанс в европейской культуре, в особенности в великой поэзии.

Это библейский Иов, невинный безгрешный страдалец, у коего Господь, науськанный Сатаною, дабы испытать меру бескорыстия сего праведника, - разрешил Сатане последовательно отнять у Иова все его земные блага, более того - детей и, наконец, здоровье самого испытуемого. Но! Стойкий верующий Иов остался верен и покорен своему Ягве: "Господь дал, Господь взял, да будет имя Господне благословенно!"

Однако, последовало горячее обсуждение этого больного вопроса с тремя близкими друзьями, которые попытались убедить его, что болезни и беды суть наказания за грех (хотя Иов-то безгрешен!!!). Вот почему Иов возопил и "проклял день свой", в который он родился, и потребовал ответа за свои страдания от самого Всемогущего. Является Бог и до странности пространно убеждает Иова заново в своем всемогуществе и, следовательно, в абсолютной бесполезности, безнадежности любых попыток "опровергнуть суд Мой, обвинить Меня, чтобы оправдать себя?" (Книга Иова, гл. 40: 3).

И человек в финале смиряется, отрекаясь от всякого ропота против своей горькой и несправедливой судьбы, его постигающей: "Поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле" (42,6). После чего Всемогущий достойно вознаграждает потерпевшего человека, даруя ему здоровье, долголетие (аж 140 лет!), многочисленных чад и богатое добро. Гениален финал, определяющий, какова будет смерть у человека, прожившего жизнь хоть и в борении, но в конечном примирении со своим Богом: "И умер Иов в старости, насыщенный днями" (гл. 42: 17).

Полезно иногда - для взаимопонимания - сравнить возвышенное с низменным; так вот, в нашем случае Господь с Иовом так же, как Сталин со своими по-собачьи преданными приближенными (а роль искусителя сатаны играл Берия): он их позволял сначала наказать, истязать, лишить их близких, посадив жену или брата, а потом.... вознаградил за преданность и верность. Тиран разыгрывает карту жизни - игру добра и зла- по своей собственной воле, беря на себя СУПЕРПОЛНОМОЧИЯ. Психологически это нетрудно понять, но трудно, да и не нужно - простить.

Но если мы никак не согласны морально оправдать деспота-человека, то почему же нужно оправдывать тирана-Господа, - тиран на небе разве лучше для человека, чем на земле?..

А именно, желая испытать силу веры Авраама, Бог повелел принести в жертву Исаака, единственного сына, на горе Мориа. И вот без возражений и ропота, гм, куда покорнее, чем Иов (все же возроптавший и потребовавший очной ставки с Господом) праотец евреев повиновался и выполнил повеление, причем не одномоментно, когда было бы достаточно, что называется, зажать свою волю и сострадание в кулак на мгновение). Он отправился в трехдневный путь в землю Мориа, где и сделал все приготовления для жертвоприношения - своего долгожданного любимейшего сына, т.е. самое дорогое из всего, что у него было.

(Замечу в скобках, что во время фашистского геноцида согнанные в жертвенную толпу евреи - под дулами автоматов - сами себе рыли огромную общую могилу и ложились лицом вниз в ожидании выстрела). Я имею моральное право на эту страшную аналогию, потому что завет Авраама с жестоким Ягве – завет абсолютного послушания - был дан на века навсегда, до наших дней. Об этом хорошо сказал замечательный автор первого сравнительного анализа мировых религий Эдуард Шюре: намерение Моисея было самое необыкновенное и самое дерзновенное в истории человечества: внушить своему народу (семитам, евреям) "единобожие под угрозой огненного меча и исполнить его (народ свой - М.К.) таким страхом и таким благоговением перед этим единым Богом, чтобы Он воплотился в самое тело народа, сделался его национальным символом, целью всех его стремлений, смыслом самого существования народного..." (Эдуард Шюре. Великие посвященные. Очерк эзотеризма религий. С. 160).

В свете эпизода с Иовом (это эпизод нашего сюжета, но в Библии - это целая книга, высокохудожественная повесть!) иначе проясняется и самая первая – изначальная - жертва, с которой, собственно, начинается библейская история еврейского народа. Целесообразно здесь напомнить ее.

Это знаменитейшая хрестоматийная жертва Авраама-родо-начальника еврейского народа.

Миллионы раз описанная и возвеличенная не только в иудаизме, но в христианстве, в том числе и в великих созданиях христианского искусства (в частности, в еврейской живописи).

Но посмотрим сейчас на этой с интересующей нас стороны.

В случае с Авраамом Господь ведет себя типологически так же. Причем тут-то не было никакого искуса со стороны дьявола, - в таком случае мы были бы вынуждены признать наличие дьявольского искуса, хотя бы изредка, у самого Господа. Уже не говоря об акте чудовищного наказания "за неправду и грехи" поголовно всех жителей двух городов – Содома и Гоморы, несмотря на усиленное ходатайство за их спасение со стороны Авраама. Если еще раз прибегнуть к сравнению небесного с земным, то наказание Ирака за его злодейство по отношению к Кувейту выглядит куда гуманнее: шквал ракетного огня, произведенный войсками ООН, был почти как "геенна огненная", но в данном случае он покарал "точечно" только военные объекты, строго избирательно, а не так, чтобы правых вместе с виноватыми.

Рассказ об уникальном жертвоприношении Авраама служит у евреев бесконечной темой воспоминаний в их молитвах, т. е . сей акт АБСОЛЮТНОЙ ЖЕРТВЕННОСТИ стал национальным символом и вместе с тем судьбоносным знаком нации, национального характера (см. выше вывод Э. Шюрэ). "Ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня" ("Бытие, гл. 22: 12).

Этот мотив понимания жертвы как высшего образца "дела" во имя веры - унаследовало и христианство, но без крайностей абсолютной жертвы, хотя и с оглядкой на нее... вера без дел мертва. Не делами ли оправдывался Авраам, отец наш, возложив на жертвенник Исаака, сына своего?.. И исполнилось слово Писания: "веровал Авраам Богу, и ЭТО вменилось ему в праведность, и он наречен другом Божиим" (Послания Иакова, гл. 2: 20, 21- 23).

Апостол Павел в характере Авраама особенно подчеркивает его веру (как верность, преданность). "Жертвоприношение Исаака является прообразом жертвоприношения Сына Божия. Исаак, единственный и возлюбленный сын Авраама, ведомый собственным отцом своим на заклание и сам несущий дрова для своего жертвоприношения, - первый в Ветхом Завете прообраз страданий Христа, единородного и возлюбленного Сына Божия, отданного Отцом в жертву искупления и самолично несшего Свой крест" ("Христианство"..., т. 1, с. 31).

Поэтому - по унаследованной и, конечно же, не исчезнувшей христианской традиции - и наш народ в массе своей во время Отечественной войны молился на Сталина, добровольно принесшего сына своего Якова в жертву врагам, отказавшись обменять его на пленного немецкого генерала, - выходит, что в традиционном менталитете у русских (что точно уловил наблюдательный Сталин) жертвенность священна, как и у евреев, и они молятся на нее, вместо того, чтобы возроптать и воспротивиться. (Правда, у русских это - лишь одна "половинка" национального характера, другая находится на противоположной стороне - БУНТ).

Однако вернемся к Иову, где - в отличие от праотца Авраама, уже состоялась некая попытка ропота и возражений на очной ставке с Богом, хотя окончилась она также полным отречением от себя и от дальнейших попыток обвинять Бога. Книга Иова гениально предвидела неизбежность таких попыток в истории и ответила на них изначально.

На сакраментальный вопрос- почему же безгрешный и невинный человек страдает? - остается без ответа. Ясно только, что винить за это Бога - нельзя.

Ответом на него явилась по-видимому вся история человечества, обеспечившая неизбежность человеческих страданий и жертв. Неустанные же поиски всевозможных вербальных ответов породили последовавшие разночтения первоначального библейского текста (уж не говоря о бесчисленных комментариях и конгениальных опытов переложения "зачина Иова" в "Каине" Байрона и "Фаусте" Гете).

В каноническом греческом переводе древнееврейского текста - в т.н. Септуагинте, который стал единственной основой для христианской Библии, были сделаны изменения и поправки, соответствующие своему миропониманию и мироотношению (см. об этом Рижский М.И. Книга Иова. Из истории библейского текста. Новосибирск, 1991).

Так, в христианском варианте "исчезло обвинение Бога в неправосудии, несправедливом отношении к Иову", в отличие от оригинального текста, где бунт Иова против Бога выражен в крайне резкой, даже богохульной форме" (Рижский, цит. соч., с. 208). Например, сравните знакомый всем по христианской Библии текст (о коем частично напоминает наш эпиграф) со следующим оригинальным текстом на древнееврейском (иврите) по дословному переводу-подстрочнику:

"Невинен я, не дорожу своей жизнью, опротивела мне жизнь моя. (Все) одно, потому (и) говорю я: губит Он непорочного, (как) и злодея.

Когда (Его) бич поражает внезапно, отчаянию невинных Он смеется.

Земля отдана в руки злодея. Лицо ее судей Он закрывает. Если не ОН, то кто же!"

Этот богоборческий момент человеческого сомнения в том - ЗАСЛУЖЕННО ЛИ СТРАДАНИЕ ЧЕЛОВЕКА - в оригинальном тексте несомненен для современных исследователей, а мы , невольные наследники Септуагинты (т.е. греческого перевода) до сих пор просто о том не ведали. В этом варианте для христианских читателей (а он был выполнен с тонким учетом данного менталитета и в русле этого менталитета) оказались смягчены и закамуфлированы следующие строки:

(гл. 9:34-35, гл. 10: 2, 20)

(К этому дословному переводу Рижского очень близок и современный поэтический перевод, сделанный С.С. Аверинцевым около 30 лет назад - в кн. : Поэзия и проза Древнего Востока, М., 1973).

Вглядитесь: не человек отступает от Бога (богоотступничество, отход от веры), нет, человек требует, чтобы сам Бог отступился от него, оставил его в покое, т.е. божество-то для него несомненно (и с верою у него все в порядке), суть лишь в том, что божество уделило слишком много негативного , жестокого внимания к человеку.

Так вот даже эту одноразовую тяжбу с Богом, ропот против своей вынужденной, подневольной жертвы - христианство отвергает. Тем более православное крыло христианства.

Заслуженно ли страдание человеческое?

Т. е. заслужено ли страдание человеком?

Или, наконец, оправданны ли бесчисленные жертвы человека и целого народа?

Здесь представляется уместным привести соображения Е.Н. Трубецкого, ближайшего друга и последователя Вл. Соловьева, из главного труда его жизни: "...первым обнаружением совершенного соединения Бога и творца должна быть совершенная жертва. Но совершенная жертва есть именно высшее, предельное выражение земного подвига Христа. Именно этим подвигом Его человеческое естество обнаружило полноту и совершенство своего соединения с Богом. Именно в этом послушании до конца Христос заявил себя не просто человеком, а Богочеловеком; и именно чрез это самоотречение Он стал проводником вечной божественности в мир.

Совершенная жертва не есть только нравственный подвиг, это – полный переворот в целом жизненном строе, и по тому самому – начало целого космического переворота".

А между тем в двухтысячелетней религиозно-нравственной жизни и культуре христианства оставался, по существу, незыблемым текст древней Септуагинты, а новый перевод "ВУЛЬГАТА", сделанный отцом церкви Иеронимом на латынь в IV в. и признанный католической церковью - каноническим, в основном следовал Септуагинте, к тому же адаптировал ивритский текст с понятной тенденцией приблизить его смысл к идеям христианства, к менталитету католичества.

Что же касается православной русской традиции (до того была церковно-славянская), то в 1876 г. вышло издание полной Библии на русском языке "по благословению Святейшего синода", но и оно было выполнено хотя и с еврейского языка оригинала, но "под руководством греческой Библии" (Чистович И. А. История перевода Библии на русский язык. Спб., 1899. С. 338). Сие замысловатое определение историка славянских переводов Библии означает, очевидно, также не что иное, как неизбежную - конечно, очень тонкую, даже возможно безотчетную - адаптацию к своему - православному - менталитету. На это недвусмысленно указывает опыт предыдущих славянских переводов.

А именно, церковнославянские переводы, начиная с Кирилла и Мефодая (IX в), делались в основном с Септуагинты; в последующих опытах, по наблюдениям специалистов, они соответствовали местами то греческому тексту, то латинскому (Вульгате). Когда же в немногих случаях были попытки ориентироваться не на греческий (для русских как бы вообще бесспорный - ведь сама вера-то оттуда!), а на еврейский оригинал (напр., протоирей Г.П. Павский в серед. XIX в.), то это вызвало такое недовольство православных властей, что переводы сии не были изданы (см. Евсеев И.Е. Столетняя годовщина русского перевода Библии. Пг., 1916).

А теперь нам впору вернуться к теме, непосредственно нас интересующей - ТЕМЕ ЖЕРТВЫ - и нам в свете изложенного выше прояснятся некоторые акценты в понимании этой идеи в православной традиции.

А мостом между библейским Иовом и предлагаемой темой может послужить следующее обстоятельство. Дело в том, что первым Патриархом Всероссийским стал поставленный сначала Иваном Грозным в архимандриты (1569), а с согласия Бориса Годунова в митрополиты всея Руси (1586), и, наконец, с согласия восточных патриархов в 1589 - первым Патриархом русской церкви стал... ИОВ (в миру Иван). Да, да! тоже - Иов, и, учитывая все вышеизложенное, похоже, что то был не случайный выбор кандидатуры - а именно такой, какая отвечала бы образу Библейского по-гречески Иова. "Иов" на иврите означает "угнетенный или враждебно преследуемый", а, как писал о. Флоренский, есть определенный набор имен, этих инвариантов личности; таких "инвариантов, устойчивых и четких типов личностной жизни у человечества оказывается в итоге вовсе немного, едва ли несколько сотен", это - "архетипы духовного строения" (Св. П. Флоренский. Имена, 1993, с. 800). Так что церковь хорошо знала, какие имена давать своим верным чадам.

Что же касается библейского Иова, то и "в Новом Завете прямо указывается на книгу Иова, как на каноническую. Церковь глубоко поняла историю Иова; в страданиях его она видела страждущего Господа и издревле постановила читать книгу его в первые четыре дня страстной седмицы" (Библейская Энциклопедия архимандрита Никифора. М., 1891., с.350).

Итак, искупительная жертва Христа (добровольная) проецируется на жертву Иова (подневольную), а искупление в концепции православия есть "цена, уплачиваемая за свободу", ВЫКУП, и вера в искупление есть "средоточие нашего верования во Христа" (там же, с. 301).

Но в самом толковании этого важнейшего для человеческого бытия момента православие, несмотря на общий единый первоисточник (библейский) никак не совпадает с протестантизмом: "учение православной церкви расходится с протестантским представлением об искупительной жертве Христа, которые полагают, что после Ноя нет нужды ни в какой другой жертве" (Полный православный богословский энциклопедический словарь., Т. 1, с. 882).

Протестантизм полагает, что своею жертвой Христос гарантировал всем верующим в него божественное прощение и вечное спасение, чем сделал излишними принятые в католицизме таинства, мессы, монашество, паломничества, поклонения святым, кресту и т.п. "Он связан с каждым истинно верующим непосредственно, не нуждаясь в помощи церкви, призванной лишь облегчить через единение в вере этот личный контакт" (Протестантизм. М., 1990 с. 112).

Итак, sola fide - ТОЛЬКО ВЕРОЮ (М. Лютер), достаточно только одной веры, без всяческих жертв. Именно поэтому протестантизм лег в основу свободного, буржуазного развития общества на Западе - через свободный рынок и свободу духовного выбора (это блестяще доказал еще Макс Вебер).

И. Губерман

Тут необходимо отступление в историю, а именно начиная с исторической судьбы вековечной еврейской диаспоры в Европе и в мире.

Так, с началом Крестовых походов – "За Христа, за веру" (с 1096) начались массовые еврейские погромы в Западной Европе и пошло еврейское переселение, в частности, из Германии в Польшу. Это продолжалось до 1264 г., когда в Польше была создана национальная еврейская община, и от короля Болеслава выданы "привилегии", которые на несколько веков обеспечили вечным изгнанникам сносную жизнь.

С ХШ по начало XVI в. происходит рост иудейского населения там, где ему было обеспечено терпимое существование - в Польше, Литве, а также в принадлежавших Литве русских, украинских и белорусских землях. Это время (1264-1506) - период относительного равновесия, когда евреи стали необходимым звеном экономического быта динамично развивавшегося государства, они имели здесь свою общину и насыщенную духовную жизнь.

Характерным примером именно этого периода (в последующем такое станет невозможным) была ересь "жидовствующих", возникшая на Руси в Новгороде, куда в 1470 г. в свите князя киевского прибыл ученый еврей Схария. По словам его главного противника Иосифа Волоцкого, Схария "прельстил попа Дионисия и обратил его к жидовству. Дионисий привел к нему попа Алексия". Попы обратили свои семьи и хотели даже будто бы обрезаться, но Схария посоветовал им "держать жидовство тайно, явно же христианство".

Схария был едва ли не единственным евреем среди русской ереси "жидовствующих " это , пожалуй, странно, но психологически объяснимо, если согласиться с современным классиком еврейской поэтической иронии. – Этаким иудейским – Омаром Хайямом:

(Игорь Губерман)

И еще, как кажется, применимо напрямую к излагаемому выше историческому сюжету:

Напомню, что Иосиф Волоцкий (глава "иосифлян") признавал за великокняжеской властью первенство в решении не только гражданских, но и церковных вопросов. В глазах этого воинствующего православного, "евреи заранее были во всем виноваты". Ересь жидовствующих вышла из Новгорода - единственного тогда окна, через которое на Русь брезжил свет с Запада. Ересь эту по-своему уважал сам великий князь Иван Ш и до определенной поры защищал ее. Но в самом начале XVI в. при Василии Ш ересь была раздавлена, и представители движения сожжены в клетках. Известный историк русской церкви А. В. Карташев полагал эту ересь "тайным обществом западного происхождения", хотя это и была всего лишь "кучка свободомыслящих евреев" (Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви, т. 1, с. 491).

Однако отец, С. Булгаков считал иначе. "Первыми прозелитами Схария были священники – Дионисий и Алексей, софийский протопоп Гавриил и самые образованные люди из новгородских жителей. Ересь нашла себе многих последователей и в Москве, при великокняжеском дворе в лице дьякона Феодора Курицына и невестки Иоанна III Елены; по некоторым данным предполагают, что к ереси принадлежат и Симоновский архимандрит Зосима, впоследствии митрополит. Против еретиков было несколько соборов... но ересь не была истреблена совершенно и продолжала существовать в народе из поколения в поколение и существует в настоящее время; последователи ее признают себя преемниками новгородских еретиков".

Очень скоро "золотой век" (1506-1648) польско-литовского еврейства (по оценке Шимона Дубнова, крупнейшего историка еврейского народа) - с самоуправлением и нормальной экономикой - завершился. Приняв участие в экспансии Польши на Москву (с Самозванцем), евреи оказались между католическим молотом и православной наковальней (крестьянства и русского казачества).

В борьбе с польским шляхетством на Украине войска гетмана Б. Хмельницкого подвергли истреблению еврейское население, что завершила кровавая гайдаматчина "освободителей" (1734-1768) - так, сказать "украинский Холокост" ХVIII века, который фактически прекратил жизнь евреев на Украине, и все закончилось массовым бегством в Польшу.

Но в самом конце века производятся три раздела Польши и утрата ею независимости; существенная часть ее отходит к России (после того, как в 1814-15 гг. Королевство Польское передано России), - так евреи превращаются в поданных России.

С 1795 г. начинается история евреев в России, возникает неразрешимый "еврейский вопрос" (Ш. Дубно. "Евреи в России и Западной Европе в эпоху антисемитской реакции 1881-1914 гг.").

С тех самых пор по 1917 г. официально определена "черта оседлости", т.е. граница территории, на которой евреям как весьма своеобразным "отверженным" (тайные причины отвержения излагались выше) разрешалось постоянное жительство (15 губерний их давнего пребывания - Царство Польское, Литва, Белоруссия, Бесарабия, Курляндия, большая часть Украины, Кавказа и Средней Азии). (Ну, а Сталин эту "черту оседлости" задвинет вообще на Дальний Восток - Биробиджан) Эта черта отверженной "оседлости" стала своего рода психологической чертой разрешенного отношения к еврею как к козлу отпущения (жертве), которую постоянно содержат в нужном месте.

Вот почему та вытесненная энергия обиды русского рабства, что требовала какой-то компенсации, стала выливаться теперь, подобно наводнению, в обретенное русло антисемитизма. (На Западе это стало запрещено законом, за исключением фашистского государства, а в России не вполне гласно, завуалированно, но разрешено законом). Этот "выхлоп" вытесненной энергии оказался самым подходящим, удобным психологически и физически, ибо ненаказуемым и исключительно легко находимым.

Почти регулярно, примерно через каждые 20 лет (т.е. почти на каждое новое поколение, подрастающее к 20-25 годам) в России регулярно возбуждались "ритуальные процессы", т.е. дела по обвинению евреев якобы в "убийстве с ритуальными целями". В XIX в. таких процессов было три: Велижский, Саратовский и Кутаисский (само собой понятно, что в согласии с юридическим правом они не могли не закончиться полным оправданием нарочито обвиненных (см. Гессен Ю. И. История еврейского народа в России., т. 1, Л., 1925).

В начале XX века (1903) попытка возбудить Дубоссарское дело стала прологом к кровавому Кишиневскому погрому, а в 1913 в Киеве – ставшее печально знаменитым по величине заинтересованных лиц - дело Бейлиса - ложное обвинение якобы в "ритуальном убийстве" русского мальчика евреем М. Бейлисом (процесс был организован царским правительством и черносотенцами). Чрезвычайная следственная комиссия, созданная затем Временным правительством, с полной неопровержимостью документально установила "факт систематического субсидирования правительством всех без исключения черносотенных организаций" - таких, как "Союз русского народа", "Союз Михаила Архангела" и их многочисленных отделений на местах ("Евреи в России. Историографические очерки. М. Иерусалим, 1994, с. 243).

Последующие исследования вскрыли "сложный, но безотказный механизм провоцирования погромов сверху с помощью распространения воззваний, денег и негласных подстрекательских указаний не по обычным линиям регулярной полицейской службы, а через цепочки единомышленников, в которых были широко представлены полицейские чины" ("Национальная правая прежде и теперь. Историко-социологические очерки. Ч. 1, Спб. 1992, с. 96- 98).

Справедливости ради необходимо признать, что церковная власть, которая издавна послушно поддерживала и освящала власть государственную (в отличие от католической церкви, а тем более от самой свободной - протестантской), - тут, в плане гонений на евреев не только не поддерживала таковые, но однозначно пламенно осудила их. Назову несколько примеров (приводимых В.Н. Топоровым из труднодоступных источников - см. "Русская идея и евреи", с. 213- 216). В 1881 г. митрополит Макарий, в 1884 г. епископ Нижегородский Макарий, в 1886 епископ Никанор, в 1903 г. митрополит Антоний (Храповицкий) выступили - каждый со страстным обличением погромов и, обращаясь к другим пастырям, призывали их тоже поднять свой голос "за Христову правду", против "сатанинского" помрачения ума у погромщиков.

Но дело-то было не в Христе и не в Сатане, а в нецивилизованной, варварской форме психологической "компенсации" некоторой темной народной массы, ложно ориентированной на козла отпущения за собственные мытарства. За одно только XIX столетие антисемитизм в России разлился по многим социальным слоям, его ядовитые испарения вдыхала даже часть интеллигенции, уже не говоря о простой грубой, готовой к варварскому "топору" массе. И хотя Октябрьский, самый широкий из всех бывших до того, бунт возглавляли социал-демократы, большая часть которых в свою очередь состояла из евреев - бывших париев из "черты оседлости", даже эта власть, к тому же ориентированная на "интернационализм", не могла погасить вспыхивавших то там, то здесь очагов антисемитизма, этого злорадного "праздника, который всегда с тобой".

Из всех церковных деятелей только мудрый и мужественный патриарх Тихон (тот, что будет арестован по приказу Ленина и заточен в Донской монастырь) не только обличал воинствующий антисемитизм, но и указал на его истинную причину. В своем Послании 8/21 июля 1919г. в разгар братоубийства гражданской бойни он возвестил: "Вся Россия - поле сражения, но это еще не все. Дальше еще ужас. Доносятся вести о еврейских погромах, избиении племени без разбора возраста, вины, пола, убеждений. Озлобленный обстоятельствами жизни человек ищет виновников своих неудач и, чтобы сорвать на них свои обиды, горе и страдания, размахивается так, что под ударом его ослепленной жаждой мести руки падает масса невинных жертв... Помни: погромы - это бесчестие для тебя, бесчестие для Святой Церкви" (Регельсон Лев. Трагедия русской церкви. Имка-Пресс, 1977., с. 430- 436).

Эта "компенсаторная" жертва, этот "жидовский" козел отпущения только на какое- то время уступил место другому "козлу за грех" - "врагу народа" (30-е гг.), потом "шпиону" (40-50-е гг.), а потом на первый план вновь вышло то, что всегда под рукой (тот самый злорадный "праздник"), что не нужно долго искать, разоблачать и вскрывать. Есть на "святой Руси" жертва превентивная, всегда ГОТОВАЯ к этому (поскольку она абсолютно беззащитна перед насилием массы, неуправляемой и озлобленной и притом ЕСТЬ ВСЕГДА!

(И. Бродский)

К несчастью, измученный, изнасилованный властью, превращенный в рабов, не сознающих собственного рабства, народ впитал в себя яд атисемитизма на протяжении жизни нескольких своих рабских поколений, поэтому этот яд, впитываемый с материнским молоком, стал незаметен и поэтому он обнаруживался даже там и тогда, где и когда этого, казалось бы, ожидать невозможно (напр., среди детей в школе при обнаружении факта еврейства среди своих однокашников или, скажем, среди интеллигентов, когда здорово напьются). Тогда само проявление яда антисемитизма как некоего якобы "инстинкта" ненависти и преследования - становится таинственным и начинает объясняться некиими мистическими причинами. А причины- то на поверку все ТЕ ЖЕ САМЫЕ (растолкованные выше) - поиск козла отпущения теми, кто сами являются таковыми (только в другом отношении), вместе со всем народом, не дающим себе труда дать себе в том отчет.

В символическом же плане говоря, следует признать, открывая "тайну" великого народа, сокрытую в столь малом: "топор" в России стал заместительной жертвой "иконы".

Вот почему, пишет в своей исповеди Ю. Нагибин, "в русских удивляет сплав расслабленной доброты с крайней жестокостью, причем переход от одного к другому молниеносен... И все же есть одно общее свойство, которое превращает население России в некое целое, я не произношу слова "народ", ибо народ без демократии - чернь. Это свойство- антисемитизм. Только не надо говорить: позвольте, а такой-то? Это ничего не означает, кроме того, что такой-то по причинам, не ведомым ему самому, не антисемит" (Ю. Нагибин. Тьма в конце туннеля... М., 1994, с. 157).

Но слава богу, культура той или иной нации не является автоматическим отпечатком ее национального характера, а сгущением ее лучших черт и свойств;

великая русская культура стала не узконациональной - чисто "великорусской", а , напротив, супернациональной - РОССИЙСКОЙ, т.е. по-пушкински, со всемирной отзывчивостью. И еврейский феномен с его многотысячелетней глубиною и духовностью внес сюда свой неоценимый вклад, причем именно в наше время.

Чтобы понять и по справедливости оценить наш культурный процесс, полезно вспомнить, что суть России "жертвенна" (об этом говорили многие мыслители от Герцена до Бердяева), и что она всегда и в своей исторической жизни, и в культуре жаждала (и получила!) подпитку от других народов или их культур.

Так, в нашей древности - во времена князя Игоря и бессмертного "Слова" о его походе - это было активное взаимодействие (а не только воинские походы!) с тюрками - в частности, с половцами и др. народами Великой Степи; в средневековье - с монголами и татарами (положительная сторона ига). Во времена Ивана Ш., женой которого была племянница императора могущественной Византии - Софья, ею были выписаны из ренессанской Италии блестящие мастера - "фрязины" (итальянские архитекторы), которые научили русичей делать кирпич и возвели впервые кирпичные стены Московского Кремля (с их гиббеллиновскими зубцами, в коих доныне прочитывается их итальянское происхождение), построили кремлевские палаты и потрясающие соборы во главе с храмом всех храмов Руси - Успенским. Таково итальянское, так сказать, сердце Московии. Далее. Через пробитое Петром Великим "окно в Европу" в Россию хлынули дело и культура Западной и Северной Европы; в эпоху Екатерины Великой - французское просвещение (вплоть до замены родного - "темного" - языка утонченно-культурным - французским) и бароккальная культура, в стиле которой выдержана вся северная столица - Петербург, Царское Село, Павловск. Таково еще одно итальянское архитектурное сердце России.

Ко времени Пушкина Россия уже набрала достаточно своих самостоятельных культурных сил, чтобы не только впитывать, но и в свою очередь оказывать воздействие и даже ассимилировать (в культурном отношении) тех многочисленных "инородцев" - младороссов, белорусов, цыган, татар, евреев и т.д., что жили на территории огромной Российской империи. Украинский, цыганский, крымский (татарский), кавказский и т.п. феномены выступают и как ТЕМА, и как своеобразная СОСТАВЛЯЮЩАЯ (компонент) общероссийской культуры.

Евреи в XIX в. были одной из важных ТЕМ русской культуры ("Ветка Палестины", Святая Земля, поклонение Гробу Господню), а в XX столетии стали важнейшей СОСТАВЛЯЮЩЕЙ ее частью, неотъемлемым компонентом современной российской культуры, навсегда переставшей быть одной только этнически чисто русской. С этой поры, согласно крылатому словцу меткого анекдота, евреи и стали делиться на "жидов" и "русскую интеллигенцию". ("Жиды" - это еврейский обслуживающий персонал, в основном в торговле и в мелком частном бизнесе, а "интеллигенция" - во всех видах духовного творчества плюс медицина и управление, за исключением "силовых министерств", кои свято блюли старую традицию "черты оседлости").

(И. Губерман)

Интеллигенция в России последних десятилетий является не только русской, но и русско-еврейской (естественно, абсолютно русскоязычной). Несравнимо меньшее место - в количественном отношении- занимают в ней представители других географически смежных народов (меньшее именно потому, что у них есть "свое локализованное государство, со своей национальной территорией) - грузин, армян, украинцев, казахов, азербайджанцев и мн. др. (Малые народы дали всего лишь по нескольким ярким фигурам такой современной российской культуры; - назову для краткости только по одной фигуре - напр., русско-армянской - А. Хачатурян, русско-грузинской - Б. Окуджава, русско-кавказской - Ф. Искандер и украинско-армянской - Параджанов, русско-киргизской - Ч. Айтматов, русско-казахской - О. Сулейменов, русско-прибалтийской - Р. Паулс, Д. Банионис и т. д.).

Мощь национальной традиции великой русской культуры (прежде всего поэзии и литературы XIX - нач. XX вв.) оказалась такова, что она внутренне ассимилировала (разумеется, ненавязчиво, совершенно спонтанно) интеллигенцию многих народов, судьбы которых вплелись в историю России. Это было своего рода принятие РУССКОЙ ВЕРЫ - не в плане религии (православия, хотя и здесь есть замечательные примеры - Б. Пастернак или о. А. Мень), а в плане языка, "великого и могучего", и говорящей на нем духовно высокой культуры. Вполне естественно, что более всех других к этому обращению в русский язык и культуру оказались способны именно евреи, в силу их психологической лабильности, приспособляемости, более того - врожденной (от тысячелетних скитаний) способности к ассимиляции (с сохранением собственного семитского духовного ядра).

Вот почему в культуре России XX в. чрезвычайно плодотворен оказался еврейский компонент (выплеснулась веками сдерживаемая духовная энергия на ставшей адекватной – русской - почве). В плодах этой культуры, шедеврах ее поэзии и прозы, музыки и эстрады , театра и кино, в шахматах, в науке и медицине уже едва ли различимо чисто этническое (семитское) происхождение ее деятелей (разве только в высших образцах поэзии, где приоткрывается вечная библейская глубина и "мировая скорбь" или гениальная ирония еврейства - у Мандельштама, Пастернака, Бродского в одном ряду, и совсем иначе в другом юмористическом ряду - И. Губермана, Г. Хазанова, М. Жванецкого).

Чтобы нагляднее представить себе колоссальную меру этого вклада в нашу общую культуру, я предлагаю открыть хотя бы только первый том "Еврейской Российской энциклопедии" (Иерусалим - Москва, 1994) и просмотреть имена нескольких тысяч наших крупных отечественных деятелей-евреев по происхождению. Выпишу для примера только литераторов (причем поэты составят другой, отдельный и столь же значительный список), и обращаю ваше внимание на особую значимость большинства фигур в современной литературе и культуре.

Айхенвальд Ю.И., Аксенов В.И., Алданов М.А., Алексин А.Г., Алтаузен Я.М., Ардов (Зильберман) В.Е. , Арканов А.М., Ауэрбах Е.Б., Бабель И.Э., Бакланов Г.Я., Балтер Б.И., Барто А.Л., Белинков А.В., Борев Ю.Б., Боровик Г.А., Борщаговский А.М. , Брагинский Э.В., О. и Л. Брики, Вайнеры (братья), Ваксберга И., Васильев Б.Л., Великовский С.И., Вейцман И.Е., Войнович В.Н., Володин А.М., Волькенштейн В.М., Гачев Г.Д., Гельман А.И., Гершензон М.О., Гитович А.И., Гладилин А.М., Голосовкер Я.Э., Горенштейн Ф., Гранат А И. (издатель), Гроссман В.С., Гусейнов Ч.Г., Данин Д.С., Довлатов С.Д., Домбровский Ю.О., Доннадо, Дорош Е.Я., Драгунский В.Ю., Дыховичный В.А., Ефрон И.А. (издатель), Жуховицкий Л.А., Залка Матэ, 3аходер Б.Г. , Каверин В.А., Золотусский И.П., Ильф И., Инбер В.М., Кагарлицкий Ю.И., Казакевич Э.Г., Камянов В.И., Карабчиевский Ю.А., Карелин Л.В., Карп П.М., Л Кассиль, Ю.Либединский, М. Лившиц, В. Лидии, Л. Лиходеев, П. Маркиш, Н. Минский, З. Паперный, Э. Радзинский, Л. Разгон, Г. Ратгауз, Н. Рыбак, А. Рыбаков, Ю. Семенов, Г. Серебрякова, Л. Славин, М. Слоним, братья Стругацкие, Е. Гагер, В. Тарсис, Ю. Трифонов., Ю. Тынянов, Г. Фиш, О. Фрейденберг, Вл. Ходасевич, М. Цейтлин, А. Чаковский, М. Червинский, С. Черниховский, К. Чуковский, М. Шаров, Е. Шварц, Л. Шейнин, С Шервинский, В. Шкловский, Шолом Алейхем, А. Штейн, Ю. Эдлис, П. Эйхенбаум, И. Эдинбург, Р. Якобсон, Б. Ямпольский, Б. Ярхо.

Выписывание имен по другим сферам культуры удесятерило бы размеры подобных списков да и в том нет необходимости- кажется, и без того достаточно ясно, что без этих имен не было бы и ВСЕГО ЗДАНИЯ НАШЕЙ КУЛЬТУРЫ, которой - в отличие от нашей политики и экономики- есть чем гордиться перед всем цивилизованным миром. Я выбрал только сотню имен, а ведь за ними стоит целый массив тех, кто распространял и сеял "разумное, доброе, вечное" и многие из которых ныне, увы, поневоле включились в исход из России. Мало того, что в течение жизни трех поколений Россия пережила то, что переполовинили ее население, теперь еще предстоит переполовинить и нашу культуру?!!

В заключение целесообразно остановиться на двух исключительных случаях , особенно выпукло воплощающих в себе современный "еврейский вопрос".

Когда-то во время войны узбекский поэт Гафур Гулям, возмущенный до глубины души фашистским геноцидом евреев в Германии, написал гневные стихи, адресованные Гитлеру (чисто риторически), в которых нарочито провозглашал себя, узбека, - ЕВРЕЕМ (стихотворение так и называлось "Я - еврей!"), чтобы встать на одну доску с безвинными жертвами Холокоста. То была несомненно благородная, но чисто риторическая фигура, не влекущая за собой особой ответственности, (в отличие, скажем, от публициста Эренбурга или диктора Левитана, за головы которых Гитлер обещал награды).

А вот в 60-е гг. произошел исключительный случай, когда блестящий русский литературовед и писатель Андрей Донатович Синявский взял себе псевдоним из одесского блатного фольклора, почти нарицательное "жидовское" (т.е. плебейское) имя Абрам Терц, - тем самым влезши в шкуру уже понятного нам козла отпущения. Этим он как бы воплотил в себе и своей жизни поэтический образ Марины Цветаевой, образ , конечно, навеянный злобствующим русским антисемитизмом, против которого она горячо восставала: "В сем наихристианнейшем из миров (т.е. в России) поэты-жиды". Писатель Синявский, живший и работавший вполне благополучно, сам себе готовил Голгофу, "сам себя сделал мишенью для людской злобы, победить которую можно только принеся себя в жертву" (Абрам Терц. Собр. соч., т. 1, с. 5). И жертвоприношение, разумеется, состоялось - в виде позорного судилища - вместе с Ю. Даниелем, потом лагеря, потом эмиграция. Спустя годы после жертвы Терц - Синявский А. Д. стал профессором Сорбонны и почетным иностранным членом нашей Российской Академии естественных наук (к каковой имею честь принадлежать и я).

Другой пример - еще более удивительный (хотя тут обошлось и без ГУЛАГа).

Был такой писатель Юрий Маркович Нагибин (недавно, увы, ушедший от нас) - мастер прекрасной, осиянной русской прозы. О нем знали (и он сам так считал до какого-то времени), что он - сын еврея Марка, в свое время подвергшегося репрессиям. В детстве и юности он сполна выхлебал ядовитую чашу отверженного, "жида", (хотя мужественно и смело всегда давал сдачи наглым обидчикам), а под конец жизни вдруг узнал, что отцом-то настоящим был вовсе не Марк, а совсем другой, тоже репрессированный человек... чистокровный русский. И что же? Как говорит он в своей предсмертной книге - исповеди (а уж у гробового входа говорят одну только чистую правду), видя вокруг себя русское - медвежье, варварское отношение к евреям, друг к другу, к себе самим, к миру - он уже не говорит, а просто стонет: "Господи, прости меня и помилуй, не так бы хотелось мне говорить о моей стране и моем народе! Неужели, об этом мечтала душа, неужели отсюда звучал мне таинственный и завораживающий зов? И ради этого (т.е. обретения русскости происхождения - М.К.) я столько мучился! Мне пришлось выстрадать, выболеть то, что было дано от рождения. А сейчас я стыжусь столь желанного наследства. Я хочу назад в евреи. Там светлей и человечней" (цит. соч., с. 167).

... В свое время братья Стругацкие, лучшие наши фантасты (тоже, кстати, евреи) написали замечательную повесть "Трудно быть богом", а вот Нагибин сейчас, летом 1994 года, заключает: "Трудно быть евреем в России. Но куда труднее быть русским".

В 20-е гг. то же самое, как мы помним, завещал своему народу блистательный поэт Игорь Северянин:

(И. Губерман)

Им надо БЫТЬ, им надо СТАТЬ!

Таким русским, кому открылось ясное осознание дикого пережитка-атавизма ксенофобии, кто по-шекспировски "повернул глаза зрачками прямо в душу" своей несчастной исторической жертвенности и как компенсацию за эту рабью обреченность увидел свой стыдный поиск другой, еще более давней, тысячелетней жертвы - Вечного Жида, вечного козла отпущения.